02:45 | 29 марта, 2024

Будучи в командировке в Махачкале, по случаю приобрел книгу «Репрессии 30-х годов в Дагестане» (Махачкала, изд. «Юпитер», 1997 г.). Толстенный том документов. Судя по объему (33 печатных листа, или более 600 страниц), речь в этой книге должна была идти о сотнях тысяч безвинно расстрелянных, замученных в подвалах НКВД, сосланных в лагеря ГУЛАГа дагестанцах. Однако ожидания не оправдались. Все время говорится об исключенных из партии 824 ее членах («с сентября 37-го по январь 38-го годов исключили из партии 329 чел.», «за 38-й год исключено 495 чел.»). Одновременно сообщается, что в 1939 году из числа исключенных в партии было восстановлено 393 человека. Остальные (52,2 процента, или 431 человек), надо думать, так и остались вне партии, а значит, расстреляны или отправлены в лагеря? Утверждение более чем сомнительное: не все исключенные арестовывались, немало продолжало жить и трудиться, добиваясь восстановления.
Я специально не останавливаю ваше внимание на степени вины (или невиновности) этих людей. Тема слишком сложная, чтобы с позиций сегодняшнего дня оценивать происходившее в 30-е годы. Тем более, что приводимые в книге документы только констатируют: связан с троцкистами, вредил на производстве, занимался приписками, воровал, скрыл от партии свою службу у белых, – оставляя за скобками протоколов подробности так сказать доказательной базы. Более того, ссылаясь на невиновность осужденных в 30-е годы, обязательно подчеркивают: реабилитирован в 50-е годы. Однако даже беглое знакомство с процессом реабилитации показывает, что проведено мероприятие явно поспешно, конъюнктурно, на потребу разоблачительным процессам Хрущева, но никак не по букве существующих законов…
Не хочу обсуждать и моральную сторону, она заслуживает не только отдельного выступления, но даже целого исследования, ибо нельзя без, мягко говоря, сожаления читать доклады, выступления на пленумах парторганизаций, письма ныне считающихся без вины репрессированных, в которых эти люди «топили» друг друга, с легкостью неимоверной называя вчерашних соратников, и даже друзей – врагами народа.
Мой интерес в другом – в предоставленной авторами тома статистике.
Остановлюсь на цифре 431 – столько, как сказано в томе, было политических репрессированных в Дагестане. Много ли это или мало? Авторы убеждают нас – репрессии были массовыми. В таком случае мы, читатели, обязаны требовать от них доказательств: если употребили слово «массовые», то извольте объяснить, почему 431 исключенный из партии, а затем и осужденный – это очень много для почти что миллионного (в 30-е годы) Дагестана. Увы, вместо объяснения авторы ввергают нас в дебри новых сомнений: на стр. 38–39 cообщают, что за 1939-й год. Верховный суд Дагестана рассмотрел 430 дел «государственного контрреволюционного преступления», из них 115 дел (26,7%) возвратил на доследование, по остальным приговоры оставил в силе.
Получается, что на самом деле репрессировано не 430, а 315 человек? Тоже много, но книга не отвечает на следующий вопрос: а не рассматривал ли Верховный суд Дагестана апелляции этих уже 315 человек в последующие (1940, 1941, 1942 и т. д.) годы, и не освобождена ли часть из осужденных?
Впрочем, не это главное. Видимо, понимая, что цифра 315 не тянет на «массовость», авторы приводят следующие факты.
Читаем страницу 40: по данным МВД Дагестана, общее количество репрессированных в 30–50-е годы (то есть, надо понимать – за 20 лет? – авт.) составило 14 000 человек, из них осуждено по политическим мотивам – 7 500. Однако уже на стр. 437 сообщается: «В 1938 году народными судами было рассмотрено 28 626 дел, из них уголовных – 8 921». Надо полагать, что оставшиеся 19 705 – по «политическим мотивам» (28 626 – 8 921 = 19 705)?
Получается, что только за 1938–1939 годы, то есть за 2 года в Дагестане было репрессировано 19 705 человек, что на 5705 человек больше, чем за все 20 лет (30–50-е годы). Может ли быть такое ?
Что интересно, и цифра 19 705 также сомнительна при утверждении о репрессиях, ибо известно, что помимо уголовных преступлений, суды рассматривают еще и дела так называемого гражданского характера – разводы, раздел имущества, усыновление, хозяйственные споры и т. д. Но из статистики они почему-то изъяты. А они ведь имели место в работе судов. Сколько же гражданских дел было рассмотрено в 37-м и 38-м годах? Если судить по современной статистике, гражданских дел судами рассматривается значительно больше, чем уголовных. Допустим, что в 37–38-м годах ссорились, разводились, делили имущество столь же часто, как совершали уголовные преступления. В таком случае половина из упомянутых 19 705 человек участвовали в процессах по гражданским делам. Оставшихся (менее 10 тысяч) грубо говоря можно отнести к «политическим». Сравните данные МВД Дагестана (7 500 человек, осужденных по политическим мотивам за 20 лет) и наши расчеты – цифры не так уж далеки друг от друга.
Примем за искомое данные МВД Дагестана – 7 500 человек было за 20 лет репрессировано в Дагестане по политическим мотивам (в среднем 375 за один год). Много это или мало? Для одного осужденного или убитого, для членов его семьи – величайшая трагедия. Для противников сталинского режима, уже полстолетия утверждающих, что в Дагестане, как и по всей стране, свирепствовал политический террор, – очень мало: всего 0,75 процента от общего числа жителей республики на тот исторический период. Массовыми, надо полагать, должны считаться репрессии в отношении минимум 10 процентов населения.
Почему я пытаюсь детально разобраться с цифрами? Просто хочу получить четкий и конкретный ответ на надоевший до смерти вопрос: были ли на самом деле во времена Сталина массовые репрессии – с заключениями за колючую проволоку, расстрелами десятков миллионов моих соотечественников, – или же эти утверждения необходимо исключить как мифические, надуманные из многочисленного списка обвинений Сталина. Получить ответ хотя бы ради самоуважения. В конце концов, не скоты же подневольные, подгоняемые сталинскими кнутами, создали Великую Державу, не напуганное до смерти и измордованное быдло выиграло Великую Отечественную войну, проявляя чудеса массового (без всякий сомнений!) героизма. При массовых репрессиях, изуродовавших судьбы десятков миллионов человек, как продолжают настаивать наследники Хрущева, одни миллионы должны были сидеть за решеткой, другие – их охранять. Тогда кто же воевал с фашистами, кто дошел победителями до Берлина – столетние старики и старухи да маленькие дети?
То, что репрессии в СССР имели место, никто не собирается оспаривать. Да, были. Как в любой другой стране мира, они были, они есть сегодня и будут завтра. Ибо государство – созданный обществом механизм исполнения его воли.
Слово «репрессии» на латыни означает «подавление» и существует давно, еще до рождения Сталина. Юристы дают ему более точное определение: «карательная мера, наказание, применяемые государственными органами» (Большая юридическая энциклопедия. М., 2002).
В 90-е годы в США группа чернокожих сектантов не пожелала пустить в свое жилище полицейских, то есть государственных чиновников. Тогда эти самые чиновники недолго думая (в США, вообще-то, весьма решительные чиновники, если вспомнить Хиросиму и Нагасаки) сбросили с вертолета на здание мощную бомбу. Погибло около 100 человек, в том числе и дети. В 1993 году еще одна группа сектантов из секты «Ветвь Давидова» в г. Уэйко – уже белокожие – также не допускала к себе полицейских. Последние, применив танки (!), просто сожгли их жилище. Погибло около 80 человек, в том числе, разумеется, и дети.
В тех же США сегодня в тюрьмах находится более 2,2 миллиона заключенных..
Можно ли назвать уничтожение сектантов, а также миллионы заключенных в тюрьмы в США массовыми репрессиями? Разумеется, можно. Ибо государство защищает созданные обществом законы, наказывая, а то и карая тех, кто эти законы нарушает, а тем более – не желает их признавать.
Однако почему-то никто в мире ни разу не возмутился, обвиняя США в массовых репрессиях собственных граждан. Только у нас к жертвам политических «моментов» 30-х годов спокойно приписывают воров, убийц, мошенников, то есть обыкновенных уголовников, и уверенно и безапелляционно заявляют при этом – все они жертвы массовых репрессий, жертвы кровавого режима Сталина! Почему? На каком основании в США уголовники просто уголовники, а в сталинском СССР, где, кстати, в тюрьмах и лагерях сидело одновременно почти на миллион человек меньше, чем сегодня в США (да и в России нынешней), они – жертвы «палаческого» государства?
Соль в том, что с легкой руки Н. Хрущева, так сказать, для убедительности разоблачений злодеяний Сталина, понятие «политические репрессии» заменили на простое «репрессии». Хрущев не мог говорить только о политических репрессиях по простой причине – массовости злодеяний не получалось. Как в том томе махачкалинских документов: есть осужденные и расстрелянные, но их слишком мало, всего 0,75 процента от общего числа жителей Дагестана того периода. Но прибавьте к «политикам» обычных уголовников, и цифра возрастет в разы, а значит, можно уверенно говорить о массовости репрессий, добавляя для пущей убедительности эпитеты «кровавые», «бесчеловечные»…
Любопытная эта штука – статистика, не правда ли? Вроде бы, ничего не значащие цифры, таблицы, но на поверку честнее любого исследователя расскажут о том или ином историческом событии. Причем, если исследователь для убедительности своей теории может переврать или скрыть какой-нибудь факт, то статистика, наоборот, раскроет то, что хотелось бы скрыть, умолчать. И это касается не только одного случая с Дагестаном.
* * *
В Нальчике книга с многообещающим заголовком «Остров ГУЛАГ». С самых первых строк автор предупреждает: книга – исключительная правда об ужасах сталинского режима, совершившего в 20–30-е годы массовые злодеяния в Кабардино-Балкарии.
Несколько страниц о 120 репрессированных крестьянах, поднявших восстание против власти, загонявшей их в колхозы. Затем 34 очерка об известных в Кабардино-Балкарии людях – участниках гражданской войны, работниках культуры, чиновниках, – которых обвинили как врагов народа и репрессировали: часть посадили, часть расстреляли.
Трагическая судьба каждого из них – будь-то неграмотный крестьянин или начальник республиканского масштаба – вызывает искреннее человеческое сочувствие и сострадание (как, впрочем, и судьба князей, их семей и родственников, пущенных под нож или обобранных и изгнанных из родных мест революционным крестьянством, доблестными красными партизанами и кристально чистыми бойцами Красной Армии).
Тем не менее, я безуспешно пытался отыскать в этой книге-документе продолжения заявленных автором утверждений о массовости преступлений и вновь, как в томе махачкалинских документов, не находил этому подтверждений. Правда, в самом конце книги автор приводит цифры: из 2737 репрессированных по политическим обвинениям ФСБ реабилитировало 2 366.
Однако через несколько строк автор неожиданно заявляет, что всего репрессированных в Кабардино-Балкарии насчитывается 17 000 человек, «из них привлечено к уголовной ответственности 9 547, в том числе расстреляно 2 148».
Странно получается: если 17 000, то почему реабилитировали лишь шестую часть, тем более, что этот процесс начался давно, как следует из самой книги, аж с 1956–1957-го годов. Извините, но почти за полстолетия должны были рассмотреть практически все 17 000 дел. Почему же не рассмотрели, что помешало (или кто)? Наконец, существуют ли в природе эти самые 17 000 «политических» дел?
Заметим, автор – профессиональный юрист – точен в определениях. У него четко фиксируется: репрессировано по политическим мотивам 2 737, привлечено к уголовной ответственности 9 547. То есть он сам прекрасно понимает, что политика и уголовщина – вещи разные. Однако почему-то предпочитает смешивать все в одну кучу – разумеется, «политическую». Более того, как прокурорский работник, прекрасно осведомленный, что реабилитацией репрессированных занимаются только два ведомства – Прокуратура и ФСБ ( до нее – КГБ ), – почему-то заявляет, что большая часть интересующих дел находится в ведении МВД, хотя милиция к этой проблеме касательства не имеет. Видимо, очень хочется уголовные преступления перевести в политические…
И это ему почти удается. Ну кто, спрашивается, станет сверять приводимые цифры, тем более если речь идет о таком бесспорном факте нашей истории, как массовые репрессии?
Тем не менее, сверили – сам автор заставил, огорошив теми самыми 17 000. И очень удивились. Как можно говорить о 2 737 репрессированных по политическим обвинениям и тут же рядом утверждать о 17 000 репрессированных, одновременно подчеркивая – привлечено к уголовной ответственности 9 547 человек?
Давайте чисто гипотетически поддержим желание автора доказать массовость преступлений Сталина. От 17 000 репрессированных отнимем 9 457 уголовников и получим 7 453. Хотя эта цифра почти в два с половиной раза выше 2 737, заявленных автором, тем не менее допустим, что 7 453 и есть те самые, что «по политическим обвинениям».
Увы, даже это не помогает: для республики, население которой на тот момент составляло чуть больше 350 тысяч человек, цифра, согласитесь, очень мала – всего 2,1 процента от общей численности граждан. Где же тут массовость, в которой нас убеждает автор?
На самом же деле цифра эта автором взята «для антуража». Настоящая же – те самые 2.737. И это легко доказывается.
Кабардино-Балкария – один из «островов архипелага ГУЛАГ». И Дагестан – также один из «островов». Всюду свирепствуют кровожадные опричники – энкавэдешники Сталина, выполняя спускаемые им планы по уничтожению невинных людей. Такой уж характер у этого Иосифа Кровавого – все у него спланировано по дням, неделям и годам: строительство новых городов, заводов, гидроэлектростанций, железных дорог, создание высших учебных заведений и техникумов, военных училищ, академий, больниц, санаториев, повышение урожаев, снижение продолжительности рабочей недели, гарантированный оплачиваемый труд, обязательный отдых школьников в пионерских лагерях, уменьшение детской смертности и т. д. и т. п.
Разумеется, отпущены планы и на аресты и казни людей, лучше всего самых видных, элит каждой нации и народности. Одну элиту – дворян, купцов – смела революция. Пришлось создавать новую – вчерашних безграмотных крестьян и рабочих. заставили учиться на всяких курсах, а тех, кто был грамотен – в пределах медресе и церковно-приходской школы, – даже назначали преподавателями вузов, присваивали звания доцентов (!). Только-только бедолаги становились директорами заводов и фабрик, профессорами, врачами, учителями, руководителями отраслей народного хозяйства, только успевали написать свои первые стихи и рассказы, которые в будущем должны были быть признаны как гениальные, как всех пустили под нож или за решетку. Но школы и вузы не остановили, наоборот, увеличили выпуск специалистов, то есть новой элиты. Подождали, пока оперятся, наберутся опыта, и… опять под нож! Нормальная большевистская человеконенавистническая система, как пишет в предисловии автор. Ему, конечно же, виднее. Но нас не лирика интересует, а доказательства.
Скажем, в Дагестане репрессируют 0,75 процента от числа живущих, а в Кабардино-Балкарии в три раза выше – 2,1 процента. Чувствительная довольно разница. Выходит, в Дагестане либо более человеколюбивые палачи работали, либо профессионалы никудышные, не справляющиеся с партийно-государственными планами?
Однако палачи везде одинаковые. А за планы Сталин спрашивал строго, очень строго. Вот и возникает вопрос – возможен ли был вообще при такой жесткой системе плана и контроля за его выполнением столь серьезный – трехкратный! – разрыв между Дагестаном и Кабардино-Балкарией? Нет, конечно. И это легко доказывает сам автор «Острова ГУЛАГ» – его первоначальная цифра 2.737 репрессированных по политическим обвинениям в Кабардино-Балкарии ставит все на свое место, – 0,78 процента от числа жителей КБАССР. Нормальное совпадение с дагестанской цифрой репрессированных «по политике» – 0,75…
Повторяю, даже один невинно осужденный, а тем более уничтоженный – это преступление, которому нет оправдания. Смерть же или ссылка в лагеря на долгие годы 2 737 человек – преступление тем более страшное. И вряд ли оно будет выглядеть более кошмарным, если произвольно на порядок увеличивать цифры.
Ложь, прибавленная к правде, не усиливает правду, а наоборот, принижает ее, заставляет сомневаться, а значит, не верить ей.
Вот и в наших двух случаях вроде бы документов много приведено, но выяснить истину, получить ответ – были ли репрессии массовыми – невозможно. Ибо авторы вольно или невольно идут на поводу мифов, созданных хрущевыми и солженицыными, о десятках миллионов расстрелянных или посаженных в лагеря. Либо по какой-то иной причине не имеют желания ответить именно на этот вопрос. Хотя и заявляют своим читателям – будем разоблачать массовые злодеяния. Ну, и разоблачали бы на здоровье, чего тут хитрить, изворачиваться, тем более что тоталитарного, запретительного режима уже давно не существует, и все, даже сверхсекретные, архивы открыты для изучения…
Не смогли? Не захотели? Или же, столкнувшись с фактами, поняли – с массовостью что-то не получается?
Смешно, но, боясь отойти от главного, самого убийственного обвинения Сталина, – массовости его злодеяний, – противники Сталина, сами того не сознавая, попадают в яму ему же уготованную: цифры, проводимые ими, подтверждают отсутствие массовых репрессий.

А может, товарищи только притворяются ненавистниками Сталина? Может, им давно уже известна особенность науки под названием статистика: утверждаешь одно, а цифрами подтверждаешь противоположное?

ВНИМАНИЕ! При копировании материала активная ссылка на статью сайта SKNEWS.RU обязательна!
25 января 2004, 11:40
Просмотров: 3959
Поделиться:

Комментарии к статье 0

Зарегистрируйтесь или войдите, чтобы оставить комментарий (сейчас комментариев: 0)