14:07 | 29 марта, 2024

Целью данного круглого стола является острая необходимость привлечения внимания властных структур, законодательных ветвей власти, непосредственных участников строительного, градостроительного процесса к очень злободневной проблеме сейсмической безопасности и связанных с ними рисками на Кавказе и в стране в целом.
Даниялов Марат Гаджиалиевич, директор Дагестанского филиала геофизической службы РАН Даниялов Марат Гаджиалиевич, директор Дагестанского филиала геофизической службы РАН
Дата : 28.10.2015   /  Хаджимурад Магомедов   /   Комментариев: 0
Участники:
Гохберг Михаил Борисович, профессор, д. ф-м н. академик РАЕН, Руководитель отделения геоэлектромагнитных полей и взаимодействия геосфер Института физики земли РАН.
Даниялов Марат Гаджиалиевич, директор Дагестанского филиала геофизической службы РАН.
Собисевич Алексей Леонидович, д. ф-м н., заведующий лабораторией прикладной геофизики и вулканологии Института физики земли РАН.
Нигметов Геннадий Максимович, доцент, к. т. н., ведущий научный сотрудник ФБГУ ВНИИ ГОЧС МЧС России.
России необходим Закон о сейсмической безопасности фото 2
Марат Даниялов: Я являюсь представителем структуры Геофизической службы РАН. Непосредственной нашей задачей является фиксация любых изменений в сейсмическом режиме нашей территории, систематизация данных и выводы по возможным изменениям сейсмического состояния среды, в первом приближении выйти на подобие сейсмического прогноза и безопасности.
Еще одной целью нашего сообщения является информирование о том, что фундаментальная наука, в каких бы грехах ее не пытались бы сейчас обвинить, имеет достаточно большие практические и теоретические разработки, которые при наличии должного отношения, могут быть использованы непосредственно в практике и оказать существенное влияние на улучшение сейсмической безопасности в РФ.
Чем вызвана такая необходимость обратить внимание на эту проблему? В течении последних 20 лет общая практика развития строительного бизнеса в РФ и в РД в частности имеет ярко выраженный специфический характер. В небытие уходят нормы и строительные правила, СНИПы и ГОСТы, которые жестко соблюдались в Советском Союзе, т.е. становится возможным некоторыми из них пренебречь, а некоторые вообще забыть. Это неизбежно приводит к тому, что все, что строится вне этих ГОСТов, может стать объектом разрушений. Так, например, если взять Махачкалу, которая превратилась уже в городскую агломерацию вместе с Каспийском, и их общее население подошло к миллиону человек, то за последние 20 лет площадь, занятая новыми строениями, увеличилась не менее чем в 10 раз. За 20 лет увеличение в 10 раз – это неизбежно привело к тому, что те риски, с учетом которых раньше все строилось и проектировалось, стали существенно больше.
И если взять, как иллюстрацию, сильное землетрясение, которое было в Махачкале в 1970 году, имевшее магнитуду 6,6 баллов, то сейчас повторение такого землетрясения неизбежно приведет к многочисленным жертвам и разрушениям. На это накладывается то, что отсутствие, пренебрежение строительными нормами и правилами, отсутствие Генплана города, привело к тому, что в столице Дагестана фактически не осталось ни одного свободного места, куда бы испуганное население могло выйти и где можно было бы просто стоять без риска того, что что-то упадет им на голову. В силу этого назревает необходимость принятия мер, но меры отдельных ведомств, для которых эта работа не является главной, никогда не приносят эффекта.
Яркий пример – те две Федеральные программы, которые реализовывались в 2000-е –Сейсмическая безопасность России — они не дали никакого эффекта на территории Дагестана. По этим программам было произведено какое-то усиление зданий на Камчатке. В Дагестане было усиленно всего 2 объекта – школа и роддом. Остальные деньги неизвестно куда растворились. Они не были достаточно существенными – местные власти свою долю в финансирование программ так и не внесли. Отсутствие ведомства, непосредственно заинтересованного в решении этой проблемы, делает отдельные разовые мероприятия в этом направлении неэффективными. Все нужно переводить на фундаментальный уровень. А это сделать без соответствующей юридической базы невозможно.
В силу этого возникает вопрос о необходимости принятия Закона о сейсмической безопасности, в котором были бы учтены все нюансы возможного развития событий как в критических ситуациях, так и создание условий для их недопущения.
А они могут быть совершенно разными – эти сценарии сейсмических событий. Как иллюстрацию возьмем 2 землетрясения:
Первое в Японии, второе на Гаити. Небо и земля. Причем, Гаитянское землетрясение было гораздо слабее, чем Японское, где количество жертв исчисляется десятками, а в Гаити – это сотни тысяч. Плюс к тому, весь сопутствующий набор – эпидемии, массовые беспорядки, мародерство, голод.
Перед нашими властными структурами стоит вопрос: по какому пути пойти? На кого ориентироваться? Оставим все как есть, но тогда неизбежен Гаитянский вариант. С сотнями тысяч жертв, трупами, болезнями, напастями – потому, что в следствии землетрясения в первую очередь выходят из строя все системы жизнеобеспечения. То-есть вода, которая в Махачкалу поступает за 40 км. Трубы разрушаются – воды нет. Обеспечение электроэнергией.
Махачкала обладает еще одним фактором опасности связанным с сейсмикой — это так называемые инициируемые оползневые процессы. Город находится между горой Тарки-Тау и морем, весь склон которой обращен к городу и является одним громадным оползневым массивом, который может прийти в движение и, в зависимости от характера процесса – они бывают иногда залповые выбросы, бывают медленные движения, камне – грязевая лавина может накрыть город.
Склоны имеют одну особенность – пока они стоят в природном состоянии — они статичны, но как только на них начинается строительство, даже мелкие отдельные домики – нарушается покров, начинается обводнение, дорогами подрезают склоны, и оползень готов к действию. В Дагестане пример такого постоянно действующего оползня есть в г. Буйнакске. Там есть оползневый массив, с которого власти раз в 3-4 года переселяют людей, все сносят, выплачивают компенсации, потом снова тихой сапой этот склон самовольно застраивается и все идет по кругу по накатанной колее. Вот и Махачкала находится в преддверии таких процессов.
Мы обозначаем весть комплекс таких мелких опасностей, потому что без единого центра, который весь комплекс проблем, связанных с сейсмической опасностью, не возьмет под надлежащий контроль, и не будет обладать действенными способами воздействия на ситуацию – ничего не изменится.
Это проблема не Дагестанская, не Северо Кавказская – это проблема общероссийская. Потому что везде схожие проблемы. Они возникают даже на среднерусской равнине там, где происходили при советской власти достаточно большие горные разработки. Там тоже начались большие неприятности – может и не напрямую с этим связанные, но с изменением верхних слоев литосферы. Гигантские провалы, изменение рельефа, все это происходит около Воронежа, около Саратова, по Волге масса таких мест. Нужно создать государственный орган, который нормализует и регламентирует взаимоотношения человека и верхней литосферы.
СевКавИнформ: Какова вероятность землетрясения 6-8 баллов в Махачкале ближайшие 5 лет?
Марат Даниялов: По нашим данным такая вероятность 50-60% и с каждым годом такая вероятность увеличивается. Существует один непреложный закон, который в сейсмологии работает четко – закон повторяемости. Там где тряхнуло достаточно серьезно, рано или поздно произойдет аналогичное или более сильное землетрясение.
СевКавИнформ: Что произойдет с Махачкалой в том состоянии, в каком она сейчас находится, в случае землетрясения?
Марат Даниялов: По моим данным, не менее 70% новой застройки будет иметь те или иные конструктивные нарушения. Они могут выражаться в разной степени. Могут разваливаться лестничные проемы, могут разваливаться навесные конструкции, отваливаться балконы, могут обрушиваться стены. Многие годы основная форма строений была каркасная форма – железобетонные каркасы с заполнением – эта конструкция выдерживает без особых потрясений до 5 баллов, 6 баллов для нее уже опасны, потому что закладка стен разрушается. Учитывая то, что (исходя из наблюдений) применялись не самые лучшие строительные материалы, в массовом порядке нарушалась технология приготовления и заливки бетона, применялась низкосортная конструкционная сталь, эти разрушения могут быть очень значительными. Будут разрушены и все пристройки к многоквартирным домам, т.к. они возведены вообще без учета каких либо строительных норм.
Учитывая то, что в настоящее время на территории города отсутствуют зоны убежищ, куда можно было бы сконцентрировать тех людей, которые потеряли свое жилье, эта проблема приобретает очень большое значение.
Махачкала имеет всего 4 транспортных выхода с территории массовой застройки. Два на север, два на юг. Западное и восточное направления исключены – с одной стороны море, с другой гора. При такой организации транспортных потоков неизбежны пробки, даже без завалов на дорогах, неизбежно создание панических волн, хаоса.
Другая опасность, которую никто не учитывает — все эти основные проспекты, пути эвакуации, буквально унизаны бензозаправочными станциями, которые расположены там безо всякого соблюдения норм и правил. Даже минимальные зазоры между жилой застройкой не соблюдаются, по факту — это расстояние 15-20 метров. Они буквально через каждые 500-600 метров. В каждой находится 50 — 100 т. ГСМ. Если их содержимое начнет детонировать, то вся Махачкала превратится, грубо говоря, в шашлык, насаженный на 2 вертела основных магистралей. Прямо в районе массовой застройки находится нефтебаза, которая служит перевалочным пунктом для танкеров, которые привозят нефть с морских месторождений, база, которая имеет срок эксплуатации более 100 лет. Какая часть из ее резервуаров в каком состоянии, были ли там масштабные работы по снятию рисков или нет — я не знаю.
В очень уязвимом состоянии находятся водоводы, в городе отсутствует в принципе достаточные хранилища воды, которые на долгий срок могут снять эту проблему.
В такой ситуации работа спасательных, медицинских служб будет парализована. Отсутствие питьевой воды, маршрутов и мест эвакуации, обеспечения продовольствием – все это приведет к возникновению эпидемий и массовому мародёрству.
Весь этот букет рисков относится к зоне Махачкала – Каспийск.
Но помимо нее к сейсмоопасной зоне, которая на картах сейсморайонирования отмечена 9-10 баллами, у нас относятся Избербаш, Дагестанские Огни, Дербент, практически весь горный Дагестан. Хасавюрт и Кизилюрт в зоне 7-ми баллов.
Существует детальное районирование. Которое в зависимости от характера грунтов, на которых что-то строится, может дать как отрицательные, так и положительные приращения. Отрицательные приращения это значит 1 – 1,5 балла снимаются, положительные – в таких же пределах приращиваются. Например, Махачкала, имеет приращение до 2-х на обводненных участках – это большая часть территории города, и там есть скальная гряда – там приращение отрицательное 1 – 1,5 балла. Следовательно, в одном отдельно взятом городе если землетрясение в целом будет 7 баллов, то на отдельных участках оно будет 6, на других 8 и больше.
На протяжении всего времени пока я работаю, а это лет 25, на территории Дагестана не проводилось никакого районирования. Единственное, что было сделано после землетрясения 1970 года, были произведены оценочные мероприятия по макросейсмике. И что самое удивительное – самые опасные участки города застраивались в первую очередь – ведь они были свободны (после землетрясения).
Землетрясение, которое может разрушить этот город можно ожидать практически каждый день. Тем более, что сейсмический режим в Дагестане за последние 10 лет приобрел ярко выраженный колебательный характер. Сильные землетрясения сначала вытесняются за территорию, а потом потихоньку стягиваются к будущему эпицентру.
Один из самых главных риском связан с гидростроительством. Сулакский каскад ГЭС – это заряженное взрывное устройство, которое в случае сильного сейсмического события может принести прямой ущерб, превосходящий ущерб от самого землетрясения. Если будут разрушены плотины, или они потеряют герметичность и произойдет сброс воды. Под ударом находится такой город, как Кизилюрт. Там несколько десятков тысяч человек живет. Стрела выхода водо – грязевого потока из сулакского каньона как раз направлена на Кизилюрт и массу поселков, расположенных ниже Чирюртовского водохранилища.
В целом же картина, если не брать в расчет гидросооружения, не сильно отличается от остальных республик северного Кавказа. Да и вообще на всем постсоветском пространстве такая картина. Разница только в плотности населения в той или иной зоне, по степени опасности и степени пренебрежения этой опасностью. Вся Россия находится примерно на одном уровне.

Все, о чем я говорил можно принять даже и к Москве

Москва с ее подземными коммуникациями, инженерными сооружениями – вот я знаю уже несколько жилых комплексов, которые построены на склоне Москва реки «ползут» и рано или поздно с ними надо будет что-то делать. То, что происходит в метро – всегда находят стрелочника, который гайку не докрутил, но я уверен, что это связано с горными ударами в шахтах и всякого рода подвижками грунта, деформациями. Никто за этим делом не смотрит, службы у них этой нет.
В угольных шахтах, при всех их горно-спасательных службах, регулярно происходят катастрофы. Там это связано с газом, но горные удары – это по сути микро землетрясения, тоже происходят регулярно. Где гарантия, что на территории Москвы в силу все увеличивающейся нагрузки на верхние слои литосферы не произойдет что-то подобное?
Михаил Гохберг: В настоящее время надежных методов краткосрочного прогноза землетрясений не существует. Ситуация связана с тем, что для всех полей земли, которые используются в прогнозировании, существует неизвестный коэффициент – как деформационные поля возбуждают те или иные поля земли. Вот, например, для того, чтобы использовать электромагнитные методы надо хорошо знать проводимость земли, поясность, проницаемость, флюидный режим. Поэтому сейсмические методы находятся в преимущественном положении, поскольку упругие свойства земной коры, во-первых лучше всего изучены, во-вторых – во всем мире имеются сейсмические сети – не нужно строить новых каких-то локальных сетей, и самое главное – какими методами использовать те сейсмические каталоги, геосейсмические данные, потому что локальная и текущая сейсмичность – это как раз индикатор разрушения земной коры. Надо просто знать структуру земной коры, для мониторинга напряженного состояния, надо знать, что из себя представляет земная кора. Лучше всего это делать на хорошей модели. Модель должна использовать все геологические данные, все механические данные, все разломы. Мы такие модели уже построили для всего Дагестана, даже для всего сейсмического района Каспия, для территории Сочи, есть существующие сейсмические сети, которые конечно нужно улучшать, но уже сейчас можно начинать там работать. Можно делать мониторинг напряженного состояния, только необходим заказчик этих работ.
Эту технологию мы в течении 6 лет проверяли и проверяем на территории южной Калифорнии. Почему? Потому что там самые лучшие каталоги сейсмических данных, самые лучшие архивы геологических данных, т.е. можно построить хорошую модель – проверять технологию нужно на очень хороших данных. На основании 6-ти летнего опыта можно сказать, что у нас не было ни одной ложной тревоги, хотя там были землетрясения с магнитудой 7,2 балла. Мы сейчас знаем, как ведут себя фоновые возмущения напряженного состояния. Мы бы могли уже сейчас такую технологию внедрить на территории не только Дагестана, но и всего Северного Кавказа, Азербайджана и далее. То, что наука может, то мы можем сейчас сделать и это довольно перспективно и выполнимо.
СевКавИнформ: Чем дольше период наблюдения, тем точнее прогноз?
Михаил Гохберг: Длинные ряды наблюдения – это наше спасение. Если у вас есть какие-то эпизодические данные, выводы из них в другой ситуации могут не работать. Сейчас самое ценное, что у нас есть 6-ти летний опыт работ в очень сейсмически активном регионе, где все время происходят землетрясения. «Окно», которое мы берем за единицу расчета – это 3 месяца. За 3 месяца там происходят 4000 землетрясений. Небольших, от 1 до 4 баллов, и все они вводятся в модель, которая у нас построена, для обработки данных используются мощные компьютерные программы. На наше счастье, финансирует всю эту программу на протяжении 6-ти лет наш Аэрокосмос, который заинтересован в получении нового метода мониторинга напряженного состояния, который можно будет в дальнейшем использовать для прогноза землетрясений.
Марат Даниялов: Это вопрос федерального значения, общегосударственный вопрос. Потому что неустойчивость верхнего слоя литосферы – данность в которой мы уже живем. Необходима юридическая база регламентирующая характер взаимодействия хозяйствующих субъектов с этой литосферой. Нужен закон о сейсмической безопасности.
Его надо разрабатывать совместными усилиями. Государственная Дума должна создать комиссию по этой проблеме, привлечь туда юристов, ученых, создать документ, устраивающий все стороны процесса. Без такой регламентации ничего путного не получится. Кроме того, необходим Федеральный орган, который совмещал бы в себе две функции – надзорную и реально воздействующую на ситуацию.
Михаил Гохберг: Чем раньше мы начнем работу по мониторингу напряженного состояния, тем действеннее будут те прогнозы, которые мы можем выдавать. Помните, было Спитакское землетрясение в Армении, колоссальные жертвы, разрушения, я в это время был в Англии по программе контроля за ядерными испытаниями. Меня пригласило ВВС делать комментарии в прямом эфире.
И тогда я сказал: У нас был прогноз на эту территорию, но власти обращают внимание и интересуются такими прогнозами только после того, как уже произошло такое крупное катастрофическое событие. После этого интерес экспоненциально падает и потом про него все забывают и финансирование никакого не происходит.
Чем раньше мы начнем работы в Дагестане, где уже есть структура, есть сейсмическая служба, есть сейсмические станции, есть модель уже построенная Институтом физики земли, нужно только финансирование, чтобы эти данные поступали в недавно построенные центр прогноза землетрясений (Информационно прогностический центр) при Институте физики земли, нужны люди, которые бы этим делом занимались, необходимо какое-то небольшое, но стабильное финансирование, без этого толчка не будет работы. Кавказ – это одно из тех мест, где мы можем внедрить эти технологии довольно быстро.
На Камчатке, где мы пытаемся внедрить эти технологии, там конечно гораздо больше сейсмичность, но там мало народу живет. Там тоже есть сейсмическая сеть, но там другое строение в сравнении с Кавказом. Данные, которые мы получим на Камчатке не будут отражать ситуацию на Кавказе. Чем раньше начинается работа в каком-то регионе, тем больше надежд, что она принесет положительные результаты.
Марат Даниялов: На Кавказе существует еще одна потенциальная опасность, о которой мало кто говорит, мало кто знает. Вулканическая опасность.
Алексей Собисевич: Наверняка многие смотрели художественный фильм «Разлом Сан Андреас», фильм катастрофа, если оставив лирику сюжета перейти к физике земли и геофизике, в начале фильма там как раз показан процесс, как разрушается высокая плотина и что при этом происходит с ниже лежащими городами. Я повел смотреть фильм всех своих аспирантов, чтобы показать возможный катастрофический сценарий, который гипотетически может возникнуть в районе Чиркейской ГЭС.
Марат Даниялов: Чиркейская ГЭС наиболее представительное сооружение на Сулакском каскаде. Русгидро в последнее время более серьезно относится к этим проблемам. Буквально сейчас идет создание дополнительной сейсмической сети, которая будет контролировать каскад ГЭС в Дагестане. С нового года они должны сдать в эксплуатацию 13 станций в дополнение к уже имеющимся у нас 17. Всего будет 31 сейсмостанция.
Алексей Собисевич: Если говорить о вулканической опасности, то она на Северном Кавказе безусловно существует. Двухвершинный вулкан Эльбрус, за последние 10 тысяч лет извергался 8 раз – это научно доказанный факт. Если брать с малым Кавказом, то количество вулканов здесь порядка 50. С 2007 года мы работаем на Северном Кавказе, в итоге мы получили карту вулканической опасности для Эльбрусского вулканического центра. Мы показали куда при различных сценариях извержения будет разнос пепла, куда дойдет лава, но это карта вулканической опасности. Риск появляется, когда на этой территории есть либо жители, либо объекты инфраструктуры или любые просто застрахованные объекты. Риск появляется там, где есть человек. Если человека нет – вулкан извергается и никому до этого дела нет.
Михаил Гохберг: Риск на Кавказе гораздо больший, чем на Камчатке и Сахалине, потому что плотность застройки, плотность населения гораздо больше. Несмотря на то, что на Тихоокеанском побережье магнитуда землетрясений гораздо больше. В 1952 году было цунами гораздо более сильное, чем последнее в Японии. Весь город Северокурильск был смыт. Несколько сотен человек погибло. Была смыта военно-морская база, до сих пор не рассекречены данные о погибших военнослужащих, разрушения были колоссальные. Но, несмотря на то, что сейсмическая опасность там выше – на Кавказе выше риск.
СевКавИнформ: Готовы ли в МЧС к сценарию масштабной сейсмической катастрофы?
Геннадий Нигметов: У нас был положительный пример, которым я отвечу на ваш вопрос. Мы все вместе работали – Институт физики земли и наш НИИ, совместным решением РАН и МЧС был создан экспертный совет по прогнозированию землетрясений, и он должен решать какова вероятность прогнозируемых возможных землетрясений, в том числе на территории Северного Кавказа. Полное название — экспертный совет прогнозирования сейсмической опасности и риска. За риск в большей степени как раз и отвечает МЧС.
Необходимо четко выделить 3 вещи: Опасность – где прогнозируется опасность и с какой вероятностью. Сейсмостойкость – об этом говорили ранее, и Риски, которые мы можем оценить, зная опасность и сейсмостойкость. Для оценки рисков тоже нужны модели и у нас такие модели есть. Чтобы правильно оценить риски нужно правильно построить макросейсмическое поле. Оно не кругами строится, а определенным образом. Здесь и микро-сейсмо-районирование роль играет, детальное районирование, рельеф местности, характер и расположение разломов. Правильно построил сейсмическое поле, оценил сейсмостойкость – правильно оценил риски.
В нашем институте в рамках Федеральной программы 1995-2000гг, был создан мобильный диагностический комплекс «Струна», включающий геофизическую часть, т.е. производит микро-сейсмо-районирование, и часть, которая оценивает сейсмостойкость методом динамических испытаний зданий и сооружений. В рамках этого комплекса была создана импульсная машина, которая создает микро импульсное воздействие – типа микро землетрясений в районе здания на площадке и оценивается реакция этих микроколебаний — и на грунтовое основание и на само здание. Поэтому все здания, тоннели, плотины в любом городе можно достаточно быстро этим методом оценить. Такую оценку мы недавно делали в Непале, работали в Омске, когда здания повредились, сейчас работаем в Санкт Петербурге, т.е. проблема грунт – здание возникает везде, хоть в Санкт Петербурге, хоть в Калининграде.
Я хотел бы привести положительный пример совместной работы Академии Наук и МЧС России, это произошло в 1999 году. Был дан долгосрочный прогноз на 4 года в 1998 году, он попал в МЧС России. Тогда была быстрая реакция на него, экспертный совет дал экспертизу этого прогноза, экспертиза попала к министру Шойгу, который отреагировал на него и дал поручение своему заместителю Клименко готовиться к возможному землетрясению.
В первую очередь Клименко попросил конкретизировать прогноз, чтобы локализовать территорию до нескольких первостепенных очагов. Сначала территория была уменьшена до 4 основных очагов, потом до двух. Один в районе Кизилюрта, второй в районе Дербента – это было осенью 1998 года. Потом была проведена выездная коллегия МЧС РФ на Северном Кавказе в Кабардино – Балкарии, присутствовали представители различных ведомств, представители республик, были сделаны доклады, я там делал доклад о возможных последствиях землетрясений. Мы просчитали сценарии, в том числе с разрушением Чиркейского водохранилища, все было оценено. Риски с количественными и иными показателями. Материалы были переданы управлению МЧС Дагестана, и началась подготовка. И 31 декабря 1999 года случилось землетрясение магнитудой около 6. Были разрушения. Клименко сразу собрал специалистов, взял меня и мы вылетели в Дагестан. Эпицентр оказался недалеко от Кизилюрта – в данном случае и прогноз был верный и власти были готовы.
Мы смотрели изменение атмосферного давления, молниевой активности, все эти параметры перед землетрясением изменяются.
Оказывается примерно за неделю – полторы перед землетрясением молниевая активность растет и непосредственно перед событием спадает – по Дагестану так и было. А атмосферное давление резко падает – 12 часовое резкое падение было в Непале.
Михаил Гохберг: Атмосферное давление является триггерным механизмом. У нас собрана статистика по всем крупнейшим землетрясениям – перед всеми было зафиксировано резкое падение атмосферного давления. Изменение атмосферного давления – это давление на земную кору, которое передается в глубину без затухания на 200-300 километров. Падение атмосферного давления – это разгрузка, которая дает пластам земной коры лучше двигаться.
Марат Даниялов: Подводя итог, можно сказать, что имеется реальная возможность создания действующих систем наблюдения, прогнозирования, оценки и снятия рисков, единственно чего не хватает – организующей силы, законодательной базы. Если четко не будет определен орган, отвечающий за сейсмическую безопасность в стране, толку не будет. В первую очередь именно местные власти должны поднять эту инициативу, а у них понимание сложности и опасности этой ситуации отсутствует напрочь. Если не будет ответственного, то никаких реальных результатов не будет. Должен быть заказчик таких работ. А перед властью есть выбор – либо Гаитянский, либо Японский вариант.

Севкавинформ

ВНИМАНИЕ! При копировании материала активная ссылка на статью сайта SKNEWS.RU обязательна!
28 октября 2015, 11:55
Автор: Хаджимурад Магомедов
Просмотров: 3328
Поделиться:

Ссылки по теме

Комментарии к статье 0

Зарегистрируйтесь или войдите, чтобы оставить комментарий (сейчас комментариев: 0)