Незаживающая рана в сердце - Хайбах

Статья Безуглому понравилась. Но при встрече с автором он попросил убрать первый абзац. Он сомневался, что такое могло произойти. Но Сулейманов проявил настойчивость и предложил Д. Безуглому: «Если вы не верите, пусть ваши корреспонденты проверят достоверность». Провести журналистское расследование поручили корреспонденту отдела пропаганды Арби Сагаипову. После командировки он зашел в кабинет главного редактора. Абри рассказал Безуглому о том, что происходило в селении Хайбах зимой 1944 года. Он записал на диктофон свидетельства очевидцев, которые чудом остались живы. Более того, у него в руках оказались и документы НКВД, в которых в подробностях описывалось проведение той операции. До перестройки и «открытия белых пятен» в истории нашего народа, было еще далеко, но тогдашний редактор «Грозненского рабочего» рискнул опубликовать статью Ахмада Сулейманова без сокращений и существенных правок – как того хотел автор.

Сотрудникам редакции не дано было знать – в какие кабинеты после этого вызывали на «ковер» Безуглого. Но спустя годы наша сотрудница Ольга Лыкова вышла замуж за сына Нины Терентьевны Бенкевич, инстуктора отдела печати обкома КПСС. И та уже, как родственнице, рассказала своей снохе, что за публикацию упоминания о Хайбахе Безуглому тогда здорово влетело от членов бюро обкома КПСС «за самоуправство и политическую близорукость».

Статья Ахмада Сулейманова о событиях в Хайбахе была одной из целой серии публикаций о судьбе этого горного селения, о людях, которым чудом удалось выжить.

Кинооператор Северо-Кавказской студии кинохроники Борис Насимов о Хайбахе и тех, кому повезло выжить, снял фильм. Столько лет прошло, и не один раз пришлось смотреть эти кадры, но каждый раз это – очередное испытание. «Накануне мы пошли в лес, что повыше нашего села. Нужно было заготовить дрова, — рассказывает пожилой мужчина.- А утром видим – там, внизу вдруг поднялся столб дыма. Такой густой. Мы прикинули – это как раз на том месте горит, где конюшни колхоза нашего. А через некоторое время ветер донес до нас жуткий запах. Запах паленого мяса. Мы еще тогда не знали, что так пахнет, когда в огне сжигают человека… Когда через несколько часов мы спустились вниз… Лучше бы нам этого никогда не видеть…» Их было пять-шесть человек, молодых мужчин, которые заготавливали в горах дрова. Увидев обуглившиеся стены конюшни и горы обгорелых трупов, они стали долбить мерзлую землю, чтобы вырыть общую могилу и захоронить своих односельчан.

Здесь, в селении Хайбах был колхоз имени Лаврентия Берия. Когда стали выселять чеченцев и ингушей, то оказалось, что уложиться в сроки и отрапортовать об «успешно проведенной операции» не получается – многие села, находились в труднодоступной местности.

В конце февраля 1944 года вдруг неожиданно, после небольшой оттепели, пошел снег. Добраться по горным тропкам в села Нашха, Чарма, Моцара, Тиста, Хъижахк, Хайбах и пешим было трудно, не говоря уж о машинах. 27 февраля жителей этих аулов собрали возле конюшни. А это были в основном женщины, дети, старики, больные и те, кто ухаживал за заболевшими родственниками. Люди слышали, что чеченцев высылают, но все надеялись на чудо. Тем более, что им сказали, что нужно переждать непогоду в ожидании транспорта. Предложили укрыться от снега в конюшне, предварительно застлав пол сеном. Люди поверили в то, что им говорили и сами заносили сено, укладывая поудобнее стариков, больных и детей. Когда все зашли в конюшню, руководивший операцией Гвишиани дал знак и двери конюшни закрыли. Лязгнул засов. И тут же с четырех сторон подожгли разложенные у стен конюшни охапки соломы

В конюшне было около 700 человек. Самому старшему Туте Гаеву – было без малого сто десять лет. Самым маленьким — близнецам Хасану и Хусейну Гаевым от роду было всего двадцать четыре часа. Так же, как и девочке, которую родила под открытым небом Пайлах Батукаева и назвала ее Тоитой. Говорят, молодая мать мальчиков так радовалась, когда на свет появились эти два крепыша – Хасан и Хусейн. Один из героев фильма рассказывает, что обезумевшая от горя мать, когда пламенем была объята вся конюшня, каким-то образом вырвалась и бросилась бежать туда, в лес, прочь от этого ада, сотворенная нелюдьми. Но раздалась автоматная очередь, и она как покошенная упала, прикрыв собой истекающих кровью младенцев.

Одним из тех, кто много сделал для того, чтобы о Трагедии в Хайбахе узнало как можно больше людей, был Саламат Гаев, учитель средней школы селения Гехи- Чу Урус-Мартановского района. Удивительно добрый, интеллигентный и порядочный человек. В 1944 году ему было всего пять лет.

— В тот день солдаты загнали в конюшню всех, кто подвернулся им под руку, — рассказывает Саламат. – Сожгли всех. У Абу-Хаджи Батукаева — он был кем-то вроде теперешнего главы администрации района — было сожжено 19 членов семьи, у Гелагаевых — 40 человек.

Среди погибших в огне были и его родственники: Тута Гаев — 110 лет, Сарий Гаева, его жена — 90 лет, Хату Гаев — 108 лет, Марем Гаева, его жена — 90 лет, Алаудди Гаев, сын Хату — 45 лет, Хасабек Гаев, сын Хату — 50 лет, жена Алаудди Хеса — 30 лет, родившиеся в ту ночь у этой женщины близнецы — Хасан и Хусейн.

— Когда узнали, что весь народ выслан, из разных концов ущелья начали собираться оставшиеся здесь люди из ближайших аулов., — продолжает Саламат. — Выставив дозор (солдаты могли вернуться), они стали рыть траншею, чтобы по мусульманскому обычаю предать земле сожженных заживо людей. Над пепелищем стоял смрад, дышать было невозможно, пришлось закрывать лица тряпками. Когда уже не доставало сил долбить мерзлую землю, люди менялись. Так они трудились в течение нескольких дней и ночей, пока не погребли всех, кого можно было вытащить из-под обвалившихся перекрытий и каменных завалов (стены конюшни были сложены из каменных блоков и брусков). Похоронили 147 человек. Под завалами еще оставались трупы.

Лишь по счастливой случайности семью Езихат (так звали мать Саламата) миновала эта страшная участь. За несколько дней до этого она вместе с четырьмя своими детьми отправилась на ферму, где держала молодняк и овец. О выселении чеченцев она ничего не знала, но что-то ее насторожило: тревога витала в воздухе. Оставив детей под присмотром старшей дочери, Езихат пошла в село. Но Хайбах был опустошен и разграблен. Женщина вернулась в растерянности. Она одна воспитывала детей — муж, Джанар-Али, умер в заключении еще в сорок первом в Карагандинской области в г. Карлах. Он был уважаемым в народе, мужественным и мудрым человеком. Не зря про него говорили, что не оставят его власти в покое. И не оставили. Однажды он поехал в село Урус-Мартан продать скот. После этого зашел в мечеть помолиться. Здесь его и взяли. Через шесть месяцев его не стало.

Что же теперь делать Езихат, у кого спросить совета? Ведь старшей дочери Асме только одиннадцать, а трое других — мал-мала меньше.

Езихат решила в любом случае покинуть ферму — сюда могли явиться солдаты. Начались долгие скитания по горам, трудные переходы. Встречаясь с такими же горемыками, как сами, они узнали, что народ полностью выселен, и теперь все они, каким-то образом избежавшие высылки, считаются бандитами и подлежат уничтожению. Собираться большими группами было опасно, их могли заметить солдаты, которые рыскали по горам в поисках «бандитов». И люди, не ведавшие, за что они страдают, прятались то в пещере, то в дупле — доведенные до крайнего истощения и отчаяния, не имея ни пищи, ни крова, забывшие, что такое очаг и тепло. Оставаться на одном месте больше одной-двух ночей было боязно — их могли выследить. Разводить огонь было опасно — они сразу стали бы мишенями. Езихат потом признавалась, что более трех месяцев (!) не могла покормить детей горячей пищей. Спасались тем, что в воде разводили муку из прожаренных кукурузных зерен или готовили цумижаргаш — скатывали картофелины из той же муки, замешанной на масле.

Несчастная женщина со своими детьми все эти долгие дни и ночи балансировала на грани между жизнью и смерью. Однажды их спасло просто чудо. В поисках ночлега они набрели на пустую медвежью берлогу. Несмотря на то, что запах в ней был ужасным, они, прижавшись друг к другу, крепко заснули. А ночью выпал снег. Утром, когда Езихат вылезла из берлоги, у нее от страха за детей подкосились ноги: повсюду были медвежьи следы. Видно, сообразив, что рано ему прерывать спячку, медведь вернулся к своей берлоге, но, слава Всевышнему! — потоптался и ушел.

-Уже было тепло, — вспоминает Саламат – Я помню, что все хотел от матери убежать, а она за мной бегала. Я думал, что она со мной играет, а мама просто боялась, что я таким образом могу нарваться на солдат и выдать своим присутствием всех остальных. Когда она уходила за поисками пищи, то связывала нас всех одной веревкой, чтобы мы не смогли покинуть укрытие.

Горы таили в себе опасность. Она была повсюду. Нельзя было пить из родников — воду могли отравить. Нельзя было есть найденную (или подброшенную?) пищу — были случаи, травились. Случалось, натыкались на мины. Нельзя было заходить в собственные жилища — они все были под прицелом. Потом начались облавы. Многие были загублены или задержаны. Езихат опять миновала беда — они с детьми уцелели.

Неизвестно, сколько еще продолжался бы этот ужас, если бы не решение властей призвать на помощь религиозные авторитеты: сына шейха Солса-Хаджи — Яндарова Абдул-Хамида, сына Дени — Арсанова Бауди и Аббаса, сына Шоипа-муллы из Шали. Их специально вернули из Казахстана, чтобы они уговорили вольно или невольно оставшихся здесь, в горах людей последовать за всеми в изгнание. Для этих несчастных такой поворот событий был просто спасением. Они начали спускаться на равнину, (сборный пункт был в селе Урус-Мартан), положившись на слово шейхов. Помогли скитальцам и советы шейхов, уже имевших горький опыт в Казахстане. «Даже карманы набейте кукурузными зернами, — говорили они. — Те, кто находятся в высылке, ослабли от голода и болезней. Захватите с собой еды, сколько сможете».

— Таким образом, в сентябре 1944 года мы прибыли в г.Текели Талдыкурганской области, — рассказывает Саламат. — Нам помогли поставить хибару, которая наполовину была врыта в землю. В следующем году мать построила домик из самана — всего две комнаты, но жить можно было.

Езихат устроилась на работу. Ей удавалось принести домой около полуведра картошки. Теперь она могла не только прокормить своих детей, но и помогать понемногу нуждавшимся. Так прошло десять лет.

— Оставшиеся до возвращения на родину три года мы жили в Чимкентской области — в 1954 году нас забрал к себе наш дядя по матери, — продолжает Саламат. — Весть о том, что нам разрешено вернуться на родину, застала нас здесь. Радости людей не было конца. А появившиеся на радио передачи на родном языке, чеченские мелодии в исполнении Умара Димаева собирали аудитории, как на свадьбе.

В 1957 году вместе со всеми семья Гаевых вернулась в Чечено-Ингушетию. Но заселяться в горах не разрешали, и они поселились в селении Гехи-Чу Урус-Мартановского района. Здесь Саламат окончил среднюю школу, поступил в Чечено-Ингушский пединститут. После его окончания он вернулся в село, где стал преподавать в школе родной язык. Не изменил он избранной профессии и по сей день, учит детей этике и эстетике в училище. Саламат обзавелся семьей, у них с Паладой выросли прекрасные дети — трое сыновей и две дочери.

В 1987 году — на тридцатом году возвращения чеченцев на родину — перестало биться сердце Езихат, женщины поистине героической, которая с честью прошла через все круги ада, через все мыслимые и немыслимые испытания и тяготы. Такие женщины должны стать для нас примером и предметом нашей гордости. Дала декъал йойла и!

1990 год. При участии прокурора Урус-Мартановского района Руслана Цакаева, поисковика-исследователя и большого друга чеченцев Степана Савельевича Кашурко, видного государственного деятеля и горячего патриота своей родины Дзияудина Мальсагова проведена огромная поисковая работа — раскопки на местах сожжения и расстрела людей в Хайбахе, судебно-медицинские экспертизы в Грозном и Ростове-на-Дону, подтвердившие самые чудовищные обвинения. Своего рода итогом этой работы стала книга «Хайбах. Следствие продолжается», авторы Саламат Гаев, Муса Хадисов, Тамара Чагаева.