Приватизация «по Чубайсу», при которой расходы захватывающего лакомый актив «эффективного собственника» ограничивались порой взяткой, породили специфическую модель бизнеса.
Развивать производства в условиях нестабильности и дикой финансовой спекуляции было просто нелепо: новые собственники выводили из них все деньги и бросали выжатые досуха активы умирать. А новые предприятия не возникали: инвестиции надо было окупать, что удорожало продукцию по сравнению со старыми заводами, доставшимися приватизаторам почти даром.
В «нулевые» годы, когда в страну хлынули нефтедоллары, обеспечившие удорожание всех активов, эта модель взорвалась волной передела собственности. Грефовская «дебюрократизация» открыла ворота оголтелому рейдерству: не разрушенная ворами собственность стремительно росла в цене, и ее захват обеспечивал сверхдоходы.
Сложилась новая модель ведения бизнеса: купить в кредит или захватить предприятие, взять под его залог кредит на покупку новых активов, а старые, отягощенные долгами, продать или бросить, выжав досуха.
Воспитанные ею «капитаны индустрии» и сегодня идут по привычным маршрутам. Характерен конфликт вокруг ОАО «Тольяттиазот» (ТоАЗ), тянущийся уже более 10 лет. Это крупнейший поставщик аммиака в России, огромное, сложное и опасное производство, на которое приходится 20% российского и 10% мирового рынка. Единственный в мире комбинат, способный выпускать 3 млн.т. аммиака в год, экспортирует продукцию в 120 стран мира на всех пяти обитаемых континентах, имеет свой железнодорожный парк и доступ к уникальному аммиакопроводу в Одессу длиной более 2 тыс.км.
В минувшем году ТоАЗ нарастил прибыль за счет сокращения расходов (на 1,3 млрд.руб. только в первом полугодии) и структурно- го маневра – сокращения производства аммиака и увеличения вы- пуска карбамида. Масштабная программа модернизации в 2020 году, помимо укрепления положения России на мировом рынке, снизит энергопотребление и сократит вредные выбросы. Для расширения сбыта и снижения зависимости от Украины ТоАЗ инвестирует 300 млн.долл. в порт в Тамани.
Комбинат входит в пятерку крупнейших налогоплательщиков региона и выплачивает максимальную среднюю зарплату, имеет лучший в России – нулевой – уровень травматизма, премирует работников за экологические достижения, сохранил свою медицину.
Это обеспечивает авторитет руководства ТоАЗа. Так, в начале «нулевых» при попытке его рейдерского захвата сотрудники остановили отряд ОМОН и провели массовые акции протеста от Тольятти до Москвы.
Но, чем эффективней предприятие, тем оно привлекательней. Попытки перехватить контроль за ним связываются с одним из богатейших людей России – Дмитрием Мазепиным.
Выпускник МГИМО, он, по-видимому, проводил «очистку» взятого под контроль ТНК «Нижневартовскнефтегаза» от людей его прежнего руководителя Палия. В 1999-2001 годах был советником и заместителем председателя Российского фонда федерального имущества (председателем же до мая 2000 года был исключительно влиятельный на протяжении всех последующих лет Шувалов).
В 2002 году Мазепин возглавил «Сибур» после ареста его директора – для возврата активов «Газпрому». Уже в 2003 году с ним расстались: часть активов ушла под его контроль и контроль его кол- лег. Вернул активы «Газпром» лишь в 2006 году.
Но в 2004 году Мазепин (по неофициальным данным, опираясь на своего шефа в РФФИ Малина) победил «Газпром» в схватке за Кирово-Чепецкий химкомбинат (КЧХ); опираясь на него, приобрел завод «Галоген» (победив «Ренову» Вексельберга) и другие активы. Финансовая эффективность достигалась, похоже, пренебрежением к экологии: в 2005-2006 годах с КЧХ был связан ряд громких скандалов, а затем он фактически был ликвидирован.
В 2008 году Мазепин берет под контроль ОАО «Воскресенские минеральные удобрения» (ВМУ), став пятым в мире производителем азотных удобрений. Разгораются скандалы: якобы он получил не обеспеченные кредиты Сбербанка, а затем, чтоб не платить, решил оспорить в суде собственные сделки.
По сообщениям медиа, вывод активов ВМУ в пользу «Уралхима» за год превратил прибыльного, успешного экспортера в беспросветно убыточное предприятие, сокращающую рабочих. Дошло до его остановки из-за многочисленных нарушений. Но долговые проблемы Мазепина остались критическими: он даже просил правительство спасти его от банкротства на радиопередаче, вывел часть бизнеса в Латвию и получил там вид на жительство.
После скандальной попытки С.Керимова приобрести «Белкалий» Мазепин приобретает 20% «Уралкалия»; к концу 2017 года, опираясь на новые кредиты, похоже, взял его под контроль. Но долг «Уралкалия» — 5,5 млрд.долл., а его рыночная цена рухнула (в том числе из-за аварий).
Закредитованность «Уралхима» огромна; ситуацию усугубляют нарушения условий кредитов. По слухам, Мазепин направляет часть кредитов в дивиденды своей кипрской компании. Российские власти в лице мега-регулятора пока закрывают глаза на эти дела. Но сколько еще кураторы Мазепина будут «закрывать все вопросы»? Очевидно, ничто не вечно под Луной.
Необходимость в «свежей крови», похоже, толкнула его на форсирование усилий по захвату «Тольяттиазота».
Обвинения в попытках его рейдерского захвата раздаются в адрес Мазепина регулярно с 2007 года, когда он приобрел чуть меньше 10% комбината. Слова акционеров ТОАЗа об угрозах уголовного преследования за отказ продать комбинат на условиях Мазепина «Уралхим» назвал клеветой, — но уголовного дела добился, хоть и в 2012 году. Масштаб претензий — объем производства аж за 4 года.
О качестве расследования свидетельствуют сообщения СМИ о несоответствии обвинений статьям УК, по которым возбуждено дело, и даже об арифметической ошибке обвинения в 13 млрд. руб.! В рамках двух экспертиз (одной по арбитражному и другой по уголовному делу) одни и те же эксперты определили разный объем реализации одних и тех же товаров за один и тот же год. А обвинение строится на показаниях человека, осужденного за подделку протоколов собрания акционеров ТоАЗ!
Но серьезное рассмотрение абсурдных обвинений – признак реальной угрозы перехода гордости российской промышленности под контроль донельзя закредитованных структур «эффективного менеджера» с вероятным повторением судьбы КЧХ и ВМУ.
Россия должна освободиться от разрушающей ее рейдерской культуры – вместе с теми ее носителями, которые не найдут в себе силы принять общепринятые нормы цивилизованного бизнеса. Это условие даже не развития, а простого выживания страны.