Соблазнение смертью

Как получилось, что счастливейшее из советских поколений дало втянуть себя в бессмысленную братоубийственную резню?

Криминально-гражданская
В России криминальная революция 90-х плавно переросла в криминальную гражданскую войну. Каждый год в преступлениях Россия теряет больше людей, чем за все десять лет Афганской войны.
В нашей стране почти двадцать лет идет гражданская война, в которой руками миллионов россиян уже убиты миллионы россиян. Война за все сжимающееся национальное богатство; война, которой не видно конца. Как и любая война, эта порождает ухудшение условий жизни мирного населения и колоссальные небоевые потери, многократно превосходящие потери «братков». Можно ли остановить эту войну, или же Россия уже обречена?
К сожалению, в нашей стране пока нет силы, способной остановить криминальное братоубийство. В России есть почти пятимиллионная армия из военных, правоохранителей, разных силовых и охранных структур... Однако это лишь армия, а не сила. К наведению порядка пока нет явно выраженной политической воли, зато есть всепроникающая и разлагающая коррупция.
В моем маленьком Дагестане за двадцать лет ушли из жизни десятки действующих политиков, национальных и религиозных лидеров, директоров заводов и колхозов, глав администраций, руководителей силовых и правоохранительных структур... Некоторые из них на момент ухода были людьми немолодыми, но я не могу вспомнить никого, кто умер бы своей, естественной смертью. Никого! Почти всегда их жизнь обрывала бомба, пуля наемного убийцы или террориста. Им то хоть было, что терять. Но в десятки, сотни раз больше полегло «пехоты» криминальной войны и вовсе невинных жертв. Последнее счастливое поколение.
Я часто думаю о судьбе моего поколения
Поколения людей, которым сегодня от 30 до 40 лет, которые к началу «перестройки» были подростками и мирно учились в школе. Это было одно из немногих по-настоящему благополучных советских поколений. Родители этих детей не были изнурены войной, восстановлением хозяйства или грандиозными стройками. В 1980-е годы и жизнь родителей, и жизнь самих школьников была «сытой» и нетрудной. Не случайно в то время врачи часто говорили об акселерации. Вследствие долгого периода благополучной жизни резко, рывком изменились качественные параметры развития детей: они были крупнее, выше, умнее, развитее своих предшественников...
Всего через несколько лет, в 1994 году, исследования показали, что большинство российских школьников страдает анемией, задержкой в развитии, недостаточностью массы тела, развившимися вследствие недостаточного и неполноценного питания. Разговоры об акселерации надолго исчезли. Более того, журнал «Здоровье» писал, что российские дети легче и своих японских сверстников, хотя японцев мы по привычке считаем «мелкими».
Разжигание социального расизма
«Перестройка» была проектом части номенклатуры советского общества, задумавшей присвоить общественную собственность и политическую власть. Советское общество, простые люди в массе своей не готовы были к таким переменам и могли оказать нешуточное сопротивление. Однако номенклатуру поддержала советская «творческая интеллигенция», которая исподволь начала готовить почву для будущей эпохи Большого Хапка.
Интеллигенция в 80-е годы бурлила, кипела негодованием: она получала зарплату на уровне советского рабочего-станочника, а ее манили баснословные гонорары Голливуда. Наш, дагестанский писатель-классик Ахмедхан Абу-Бакар в рассказе «Частная поездка» так описывал свои чувства при посещении Турции: «Я в своем Отечестве считаюсь высокооплачиваемым гражданином, по моим сценариям поставлено десять художественных фильмов, вышли десятки книг, произведения переведены на шестьдесят языков, но даже я не могу размахнуться как простой служащий из Федеративной Республики Германия... Зависть берет».
Эта зависть была повсеместной и у многих она выплескивала через край, принимая порой черты настоящего социального расизма.
Что же несла «бунтующая» интеллигенция в общество, что предлагала взамен социализма и социального равенства? Ведь понимали же, что блага «не резиновые» и на богатую жизнь всем не хватит. Значит, рассуждали они, многих надо «выбросить за борт» и чем больше выбросишь, тем больше получишь благ. В то время интеллигенция была заражена идеями социального расизма, которым старательно заражала других. Интеллектуальный лидер «демократов» первой волны, известный хирург Н. Амосов писал: «Человек есть стадное животное с развитым разумом, способным к творчеству... За коллектив и равенство стоит слабое большинство людской популяции. За личность и свободу - ее сильное меньшинство. Но прогресс общества определяют сильные, эксплуатирующие слабых».
Ю. Латынина, столь популярная у наших либералов, уже тогда писала: «Среди всех препятствий, стоящих на пути человечества к рынку, главное - то, которое Фридрих Хайек красноречиво назвал атавизмом социальной справедливости». Для идеологов антикоммунистической интеллигенции прогрессивными были идеи социального дарвинизма - вперед к обезьяне, джунглям и борьбе за выживание!
Погружение в войну
Естественно, что в силу возраста школьники 80-х никакого отношения к «перестройке» не имели. Кто-то старше, кто-то младше, но мы были лишь детьми, далекими от тех московских кухонь, на которых стряпались грандиозные планы социального переустройства. Вместе с тем, в этих планах нам отводилась определенная роль.
С конца 1980-х шла настоящая подготовка к будущей гражданской войне, войне за раздел власти и общенародной собственности. Идеологическая подготовка к смене строя (и собственника), которую ренегаты от КПСС уже открыто вели всеми средствами пропаганды, действительно породила в головах молодежи хаос и смятение. «Старшие товарищи» умело заразили социальным расизмом или дезориентировали все старшее поколение, а затем дело дошло и до обработки молодежи.
Я хорошо помню то время. В Махачкале практически в каждой школе, сменяя один другого, до глубокой ночи работали секции восточных единоборств. К чему нас готовили? Явно не к тому, чтобы отражать американский десант. Дело шло к большой, настоящей внутренней войне.
Эти секции... Мы занимались с упоением, с поразительным упорством, до бесчисленных растяжений и травм. Зачем? Я до сих пор не понимаю, зачем это было нужно лично мне.
Я думаю, нашему поколению - сильному, здоровому, многочисленному нужна была трудная задача государственного масштаба. Нам нужно было девать куда-то накопленную и бьющую через край энергию.
Государство дряхлых генсеков не смогло дать нам такую цель. Зато нашу энергию сполна использовали негодяи, разжигающие алчность и социальный расизм в своих личных, корыстных интересах. Для этого на нас была обрушена вся сила идеологического механизма.
{PAGEBREAK}
«Война - дело молодых,
Лекарство против морщин...»
- пел нам Виктор Цой. Его песни, а также воровские «романсы» на гитарах дублировали десятки тысяч молодых ребят. В каждом дворе возникали мелкие «банды», со своим соперничеством и иерархией. Где-то в центре Махачкалы уже шли перестрелки, но это выясняли отношения «серьезные» представители старшего поколения, те, кто через пять лет стали авторитетами, приватизировали собственность и власть, а еще через пять - переместились на кладбище.
В конце 80-х по всей стране прошел первый всплеск молодежного насилия. Участковых обязали «проводить беседы» со старшеклассниками. Теперь во время классного часа мы слушали новости «темного мира», который для большинства из нас прежде был совершенно закрыт: про реальные убийства, избиения, изнасилования... Темный мир быстро стал единственным миром, быстро вытеснив все светлое и радостное, что было в нашей жизни. Без ножа в кармане страшно было идти даже в школу.
Криминальная война
Естественно, в ходе подготовки к криминальным войнам, нам не объяснили, какая роль отведена именно нам. Представители нашего поколения не имели доступа к власти, не были директорами заводов... Поэтому в ходе криминальной революции молодежь была лишь «пехотой», а большая часть поколения вообще стала лишь безответной жертвой агрессии...
В начале 1990-х криминальная война за раздел собственности и имущества полыхнула в полную силу. В ходе этой криминальной революции сполна был использован потенциал тогдашней молодежи. Сотни молодых дагестанцев погибли в кровавых разборках, еще тысячи были осуждены.
По живому...
Криминальная приватизация общественной собственности и неумелое управление приватизированным породили в России кризис экономики. Тяжелые последствия реформ и кризиса вызвали «социальный стресс», сильно сказались на здоровье и продолжительности жизни всего населения.
В период кризиса в наиболее сложном положении оказались именно молодые люди, едва вступающие в трудовой возраст. Для успеха на рынке труда у них не было ни опыта, ни необходимых трудовых навыков.
Нынешнее поколение 30-40 летних вступало в возраст экономической активности в условиях экономического кризиса, резкого ухудшения возможностей для самореализации, роста безработицы, падения реальных доходов, снижения уровня социальной защищенности. В отличие от предшественников, квартиры государство уже не давало, а заработать самим в условиях кризиса и массовой безработицы было очень сложно...
Отсутствие возможностей для самореализации заставило молодежь искать свои пути выхода. Кого-то трудности толкнули в криминал и бизнес, кто-то уехал, кто-то снизил «запросы», удовлетворившись работой на стройке или в огороде. Трудности резко расслоили поколение, буквально разорвав его на части по вновь возникшим социальным стратам. В моем классе есть руководители крупных предприятий, владельцы собственных фирм, преступники, безработные...
Ни до, ни после эпохи Большого Хапка ни одно поколение не испытает такой сильной поляризации. В советском обществе такой дифференциации бывших одноклассников не могло быть в принципе. Да и теперь, когда школы и классы наполняются по принципу социального статуса родителей, такой разницы в достижениях бывших одноклассников уже не будет.
Взаимный нероман
Мне не часто приходится видеть 30-40 летних на видных должностях в государственном аппарате или в кресле руководящих работников. К примеру, среди дагестанских министров подавляющее большинство - старше 40 лет, и лишь двое - моложе 30. Поколения от 30 до 40 лет словно не существует в природе.
К концу 1980-х, когда обществу начали внушать идеи социального расизма, когда началась открытая подготовка к эпохе Большого Хапка, мы были еще детьми. В силу молодости, реальные социальные знания нашего поколения тогда пребывали в зачаточном состоянии. Мы не смогли бы разумно обосновать что происходит и почему нам это не нравится. Но! К этому моменту мы уже получили воспитание, переняли высокие нравственные ценности. Сегодняшние подростки, сбив человека, отжимают педаль газа, а не тормоза. Два десятилетия пропаганды социального расизма все же сделали свое дело. В моем маленьком Дагестане все знают истории, когда попав в аварию, люди нашего поколения, дети высокопоставленных чиновников выходят и помогают довести пострадавшего в больницу.
Именно высокие нравственные ценности, тот самый «атавизм социальной справедливости» оттолкнул нас от государства, которое открыло «сезон охоты на людей».
Меня не удивляет отчужденность моих ровесников от государства. Очень многие из моих одноклассников и однокурсников перебрались в Москву, в иные регионы или уехали за рубеж. На новом месте, в чужом окружении они «подняли» свой бизнес или неплохо продвинулись по службе. Многие из них по своим деловым и моральным качествам могли бы руководить крупным заводом или министерством у себя на родине. Но они уже не вернутся в Дагестан Может, не вернутся в Россию. Большинство не сможет иметь дело с государством, олицетворяющим в их памяти социальный расизм периода дикого капитализма.