Честь превыше всего

Штрихи к портрету Шахангирея Маскурова

Давно это было. В грозненской журналистской компании как-то заговорили о Шахангирее Маскурове, человеке, о котором я с малых лет (с начала 60-х годов) был наслышан. Каждый из моих коллег пытался припомнить и вставить в разговор какой-нибудь известный ему поступок Шахангирея Хусейновича, характеризующий его как человека высокой чести и мужества, патриота. Помню, я загорелся тогда идеей написать о Маскурове. Но меня предупредили: ничего из этого не выйдет, не любит он быть на виду.
Лишь спустя много лет мы все же встретились...
Я сразу поинтересовался, что в народной молве об этом человеке надумано, а что реально имело место. Например, чего только ни приходилось слышать о времени, когда Маскуров работал в должности председателя Малгобекского горисполкома. Это было в первые годы восстановления Чечено-Ингушской АССР. Трудно приходилось тогда возвращенцам. Если и доверяли им должность, то держали под жестким контролем все их действия.
Малгобекчане - представители старшего поколения - хорошо помнят одиозные фигуры руководителей районного масштаба, которые встретили вернувшихся на родину ингушей с нескрываемой неприязнью, а то и враждебно. На враждебной почве решил выстроить свои отношения с председателем горисполкома Ш. Macкуровым первый секретарь горкома партии Аванесов. Но - слыханное ли дело! - Маскуров всем своим поведением быстро дал знать партийному боссу, что отношения эти должны быть скорректированы.
Главной задачей, стоящей перед исполнительной властью города в конце 50-х и начале 60-х годов, было обеспечение возвращающихся из ссылки спецпереселенцев земельными участками. Много приходилось слышать об участии Ш. Маскурова в этом вопросе. По сути дела, Новый город (так тогда называлась равнинная часть Малгобека) закладывался под непосредственным руководством председателя горисполкома. Бесконфликтным этот процесс никак нельзя было назвать. Иногда приходилось принимать такие решения, за которые можно было поплатиться не только партийным билетом, но и свободой.
Ершистый характер Маскурова, его прямолинейность и неподкупность, когда речь шла об интересах народа, конечно, для некоторых были, что едкий дым. Недоброжелатели только и ждали случая ухватиться за любой повод, чтобы наказать строптивца.
Грозненские события января 1973 года в полной мере выявили истинных патриотов ингушского народа. Ш. Маскуров не значился в числе организаторов или инициаторов той январской акции протеста. Он даже не был знаком с текстом письма лидеров движения за возвращение отнятых ингушских территорий. Хотя готовилось письмо хорошими друзьями Маскурова: Идрисом Базоркиным, Ахмедом Газдиевым, Джабраилом Картоевым, Султаном Плиевым и другими.
И в митинговые дни, и после них словно рентгеном просвечивали местную партхозноменклатуру, представителей интеллигенции на предмет лояльности грозненским событиям. Маскуров держался достойно. На совещаниях, которые проводили Соломенцев, Щелоков, другие «московские гости», прибывшие в Грозный для наведения порядка, он не выдавил из себя ни единого слова, осуждающего активистов движения.
На одном из совещаний ему предложили возглавить Назрановский райком партии, то есть, как понимал Маскуров, ему хотели отвести роль «чистильщика» - возглавить в районе работу по выявлению лиц, так или иначе замешанных в грозненских событиях. Попросив сутки якобы для размышления, он решил посоветоваться с отцом.
«Мы до сих пор не давали повода людям показывать на нас пальцем. Зачем сейчас это делать? - сказал Хусейн Маскуров. - Нет, я не благословляю тебя на эту должность».
С отказом и пришел Шахангирей Хусейнович на второй день к первому секретарю обкома партии Семену Апряткину. В ходе объяснения и без того непростые отношения с первым достигли критического напряжения. В результате он в числе первых из ингушей лишился партийного билета. Но Маскуров не был бы Маскуровым, если бы с такой легкостью позволил себя подмять. Он вступил в борьбу за свою честь и доказал, что и сильные мира сего могут быть поставлены на место, если их заносит.
О благотворительной деятельности Маскурова в тот период я тоже очень много слышал. Когда я попросил его подтвердить это несколькими примерами, Шахангирей Хусейнович просто-напросто увел разговор в другое русло. Увлеченно рассказывал о своем друге Идрисе Базоркине, о Сусорко Накаеве, Ахмеде Газдиеве, других известных в республике людях, с которыми его сводила судьба.
В документальной повести «Всполохи» чеченского писателя Зияулина Абдулаева, изданной в 1991 году в Грозном, приводится много эпизодов, раскрывающих преданность Маскурова друзьям, щедрость, с которой он делает людям добро.
Я уходил от Шахангирея Хусейновича с двояким чувством. С одной стороны, я удовлетворил давнее свое журналистское желание. С другой - хорошо понимаю, что этот материал, действительно, только попытка создать портрет этого человека. Ш. Маскуров заслуживает того, чтобы о нем, патриоте своего народа, знало как можно больше людей.