Конопатая

Еду как-то в троллейбусе, сижу, мечтаю себе в полудрёме, рисую всякие приятные житейские картины в собственное удовольствие, как вдруг на остановке в салон врывается шумная семейка из трёх девчонок лет восьми-десяти и бабушки. Девчонки, толкаясь и попискивая, усаживаются на свободное сидение напротив меня, а бабушка располагается рядом со мной. На старшенькую я сразу обратил внимание. Её красивое весёлое личико, густо усеянное конопушками, вызвало во мне некоторое сожаление. Крупные, темноватые, конопушки явно выглядели лишними на беленьком лице девочки. Мне так захотелось взять и стряхнуть их, как случайный налет, с этого миленького личика.
Девчонки, не обращая ни на кого внимания, щебетали о чём-то о своем, подталкивая друг друга то в бок, то в спину и подергивая за рукава курточек. Бабушка иногда делала им замечания по поводу того, чтобы не шумели и сидели смирно. Но её наставления действовали на девочек недолго, и они снова начинали свои весёлые детские забавы. «Счастливые, вас еще не достают разные житейские заботы», - порадовался я, глядя на смешливых девчонок.
С соседнего сидения поднялась довольно полная холёная женщина не первой молодости и, направляясь к выходу, случайно взглянула на старшенькую и громко ахнула: «Надо же, какая конопатая, прямо лица не видать, бедная». Девочки сразу притихли, прижались одна к другой и исподлобья хмуро смотрели на незнакомку. «Не знаю, в кого она уродилась такая страшненькая. Вырастет, кто ж её замуж возьмет. В нашей семье таких веснушчатых не было, - вдруг смущаясь и словно оправдываясь, заговорила бабушка. - Мать у неё русская, наверное, от их рода эта напасть на внучку».
Я взглянул на девочку. Опечаленная, она тоскливо смотрела на бабушку, в её зеленоватых, широко распахнутых глазах дрожали слезы, а на приоткрытых, по-детски припухлых розовых губах замер немой вопрос: «За что?». Я смотрел на девочку, мне до глубины души стало жаль ребенка. Лицо её болезненно сморщилось, будто кто-то недобрый или злой неожиданно ударил бедняжку по щеке. Девочка сжалась, замкнулась, сидела тихо, не шевелясь. Притихли и её сестрички, догадываясь, что произошло что-то неприятное.
Так молча они проехали еще, кажется, две остановки. Наконец, бабушка поднялась, позвала за собой внучек и направилась к выходу. Девочки гуськом потянулись за ней. Последней, опустив глаза и ни на кого не глядя, шла старшенькая. Я не выдержал, придержал её и, глядя ей в глаза, от души сказал: «Ты не верь бабке, неправа она, ты девочка красивая, а веснушки сойдут, пока повзрослеешь. Поверь, все у тебя будет хорошо». Старшенькая доверчиво взглянула на меня, я честно ей улыбнулся и успел заметить, как посветлело её лицо, а в глазах вновь заиграли веселые огоньки. Она заторопилась к выходу, где уже стояли готовые покинуть троллейбус бабушка и сестрички. На остановке они вышли. Две младшенькие шли, держась за бабушкины руки, старшенькая чуть сзади. Я с грустью наблюдал за ней. Какие тайные переживания тревожат сейчас её маленькое сердечко, о чем она думает, идя за бабушкой: шевелится ли обида в этой пока ангельской душе или то была всего лишь мимолетная печаль, унесенная в забытье легким дуновением непостоянного детского воображения?
Хорошо бы так и было, подумал я, глядя вслед удалявшимся бабушке с внучками. Лишь бы неосторожно сказанное слово близким человеком не оставило в душе ребенка болезненного рубца, жить с которым придется долгие годы. И неизвестно, как это отзовется потом во взрослой жизни. «Ах, Аллах, - обратился я к небесам, - будь милостив к этой девочке, не обойди ее женским счастьем, дай ей познать его в полной мере».
Случай этот глубоко запал мне в душу. Я часто вспоминаю о нем с огорчением, хотя с тех пор минуло немало времени. Возможно, и девочка та уже выросла из «гадкого утенка» в прекрасного лебедя, давно забыла о той детской обиде и счастлива в цветении своего девичества. И никакие конопушки не мешают ей жить и радоваться окружающему миру.
А мне вот всё неймётся. Казалось бы, пора и забыть - не Бог весть какое важное событие, но поди ж ты, запало в память - и все тут. Выплывет, порой, перед взором то миленькое, осыпанное множеством веснушек, огорченное бабушкиным горьким словом личико девочки, и самому станет грустно.