Эта история произошла в Ленинграде несколько лет назад. Почему я говорю Ленинград, а не Санкт-Петербург - старое новое название? Ну, во-первых, как человеку, который родился и большую часть сознательной жизни провел в Советском Союзе, мне больше по душе старое название. И не потому что я такой уж ярый фанат и поклонник Ленина – скорее, по привычке, а ещё потому что это слово легче ложится на язык; и, если уж не так, то, хотя бы Питер.
А вообще, все эти реинкарнации, переименования, борьба с памятниками и тому подобная чушь, у меня всегда вызывали стойкую неприязнь: обычно этой суетой заменяют настоящие дела, тем самым отвлекая людей от подлинно важных проблем. Впрочем, это – тема отдельного разговора, сейчас – о другом. В этом городе я оказался, в общем-то, случайно. Впрочем, вся наша жизнь состоит из случайностей: в одном из кисловодских санаториев я познакомился с семейной парой – людьми примерно моего возраста. Они — жители Ленинграда, меня собственно и пригласили в «город на Неве». А познакомились мы с ними на небольшом импровизированном юмористическом концерте, когда я делился с отдыхающими своим творчеством. Там я занимался выпуском профильной газеты и совмещал приятное с полезным: часть свободного времени уделял своему увлечению, хобби, нише, как угодно – юмору, и немножко так вот повеселил отдыхающих, или, правильнее сказать, повеселился вместе с ними. Уже после концерта ко мне подошла эта пара, мы познакомились, и они предложили в мою коллекцию «Фамильярностей» (туда я собираю редкие чеховские «говорящие» фамилии) ещё один экспонат. Женщина, её звали Ария Васильевна, рассказала, что у них на работе, где она работала кадровиком, был повар по фамилии Отрыжка. Ну, я конечно, записал в блокнот: эта фамилия действительно подходила в мою коллекцию. Николай Иванович – супруг Арии Васильевны, был отставной милиционер. К слову сказать, они и сами были в некотором смысле «чеховской» парой: она – Ария, он – милиционер – опер, получилась такая «ария из оперы». Они улыбнулись и сказали, что я не первый им это говорю, то есть, тут я был не одинок в этом мнении. Имя Ария – не такое уж и редкое в нашем обиходе, а история в нашем случае такова, что её родители были страстными поклонниками оперы и поэтому назвали свою дочь именно так.
А в Питере они оказались по программе переселения из районов отчуждения вокруг Чернобыльской АЭС. Была видимо, такая программа, я не знаю в деталях, по сути это неважно. В общем они стали жителями Ленинграда из числа «понаехавших». Все эти детали важны в том смысле, чтобы понять вот этих моих новых друзей, благодаря которым я впоследствии и попал в Ленинград, и у которых, как это выяснилось ранее, на концерте, было чувство юмора. Вот эти детали – отправная точка повествования.
Итак, я — в «северной Пальмире». Ещё до приезда мы вчерне согласовали некую «культурную программу», в которой обязательными пунктами были посещение крейсера «Аврора» и Эрмитажа. На «Авроре» всё было замечательно, и именно эта часть экскурсии привела меня в полный восторг сразу по нескольким причинам. Во-первых, всё, что связано с морем, для меня свято, а во-вторых, этот корабль — сам по себе – неотъемлемая часть мировой истории. В общем, там есть что вспомнить, и надеюсь, со временем эти воспоминания пополнят копилку моих путевых заметок.
Ах Эрмитаж, ох, Эрмитаж… Здесь так и подмывает сказать знаменитое – «С этого места поподробнее». Поначалу ничто не предвещало каких-то неожиданностей, всё шло чинно, по порядку, да, и день был самый обычный, будничный. Толпы туристов, среди которых обращали на себя внимание китайцы, никоим образом не разрушали атмосферу величия Храма мировой культуры, коим и является Эрмитаж. Впрочем, эта идиллия продолжалась до той поры, пока нам не довелось проходить через совершенно пустой зал, посредине которого стояли, опять же пустые, столы; в углу зала дремала на стульчике смотрительница – благообразная сухонькая старушка, которую я вначале принял за скульптуру. Сложенные на коленях руки придавали ей вид египетской мумии; такое сравнение не казалось из ряда вон выходящим, хотя бы потому, что мы находились, как уже было сказано выше, в мировой сокровищнице культуры и искусства…
На одном из этих столов, в центре зала, стояла какая-то стеклянная штуковина. Эта стекляшка – важная деталь повествования, поэтому придётся описать её поточнее. Представьте себе полый стеклянный шар диаметром около 1 метра, разрезанный пополам. И, вот эта полусфера лежала на одном из столов, возвышаясь таким куполом. Под этим колпаком на столе ничего не было, и люди проходили, не задерживаясь. Как известно, природа не терпит пустоты, в данном случае – пустоты под стеклянным колпаком. Озорная мысль хохмы, выражаясь современным языком — «прикола», созрела сразу – поскольку мы находились в музее, воображение нарисовало «недостающую деталь» — музейный экспонат очень маленького, микроскопического размера, который не видно невооружённым глазом. В общем, так на сцене бытия появилась знаменитая лесковская блоха, та самая «аглицкая», которая «танцевала кадриль в три верояции», и которую, соответственно, «подковал Левша». К слову сказать, вариант «с блохой» лично мне не показался таким уж невероятным: есть же мастера-умельцы, работающие в жанре миниатюры. Достаточно привести такие примеры, как портрет на срезе зёрнышка, караван верблюдов, проходящий через игольное ушко и прочие диковинки, сработанные золотыми руками.
Мои питерские друзья согласились подыграть в этом импровизированном мини-спектакле и представление началось. Я встал по другую сторону стола, и, жестикулируя, на полном серьёзе начал рассказывать им о том, что под этим стеклянным колпаком лежит знаменитая блоха, но её не видно просто так, а микроскоп сломали недавно китайцы и его отнесли в ремонт. Для полноты восприятия я сообщал, что и микроскоп, который сломали китайцы — тоже китайского производства. Эти подробности уж точно ни у кого не вызвали сомнения: разве кого-то надо убеждать в том, что едва ли не всё, что нас окружает в быту, несёт на себе известный штамп «Made in Chine». Поскольку я специально говорил громче обычного, чтобы завлечь «транзитников», начали потихоньку собираться люди. Одни таращилась в этот колпак, желая разглядеть блоху, другие начали возмущаться отсутствием микроскопа, дескать, заплатили деньги, а тут микроскопа нет, чтобы, значит, блоху разглядывать. Тут ещё подошёл какой-то дед с внучкой, ей ничего не видно. Дед попросил людей немного раздвинуться, чтобы ребёнок мог посмотреть (а уже собралось человек пятнадцать. Люди расступились, пропустили девочку прямо к столу, она деду говорит: «Я ничего не вижу». Дед рассердился, и на неё наорал – «Вечно ты ничего не видишь!». В общем, атмосфера понемногу накалялась, тем более, что никто из собравшихся по-прежнему ничего не видел. Молодая пара (видно было, что поженились недавно: украдкой любовались обручальными кольцами) в голос предложила: «Давайте приподнимем колпак, тогда и увидим эту блоху, а то стекло отсвечивает...». Как всегда, мнения в «блошином» обществе разделились – были «за», были и «против». Точку в этом неформальном голосовании поставил уже знакомый читателям дед. Протиснувшись к столу, он встал рядом с внучкой, как бы закрывая её от невидимой во всех смыслах угрозы и сказал решительно: «Не дам открывать колпак: вдруг укусит!»
Чтобы как-то разрядить обстановку, я снова «включаю пластинку» про китайский микроскоп, и как раз подходит группа китайцев. Кстати, в эти дни, да и в эти месяцы – по словам местных жителей, было просто нашествие китайских туристов, и не только в Питере, и Москве, но и вообще, по всей России, может быть, «метят территорию»? Как бы то ни было, приближение китайских «товарищей» навело на мысль, что «блошиная история» может закончиться совсем не хохмой, тем более, что к нам уверенным шаркающим шагом приближалась «мумия», которую, видимо озадачила толпа, собравшаяся вокруг пустого, во всех смыслах, места. В общем, пора было «переходить в другой зал», и я начал просачиваться из толпы (а вместе с китайцами это была уже действительно пусть и небольшая, но толпа). Люди, которые обступили стол, уже друг другу пересказывали несуществующие подробности таинственного экспоната: на полную мощность заработало «сарафанное радио». Когда я уже почти выбрался из толпы, краем уха услышал, как тот дед, что пришёл с внучкой, с жаром доказывал кому-то, что блоху сделали китайцы, подковали они же, и она очень больно кусается. А вечером мы от души посмеялись, на все лады пересказывая эту незамысловатую историю с аглицко-китайской блохой под колпаком.
Комментарии к статье 0